января 2, 2019 
Константин 
Мой дед – сибирский богатырь
Это про моего деда, а не про русских женщин.
Однажды, мой отец, когда был подростком, катался на санках.
Дом стоял на пригорке, а ниже пруд, но между ними дорога.
Скатившись с пригорка, отец попал между конём и санями.
Возница испугался и не знал что делать. Отец вопил благим матом, и лишь накатанный снег спасал его от саней. Он вертелся меж санями и конём по накатанной дороге, как веретено,
Услышав отца (его сына) дед выбежал на улицу, догнал сани, и одним ударом в лоб, осадил коня. Тот сел задом на дорогу, как пёс.
Выхватив отца из под саней, он швырнул его в сторону дома. Затем мой дед Ямалтын выдернул возницу из саней, пинком отправил в сугроб у пруда, добавив «пару ласковых».
Вот таков наш дед. Его кулаков боялись многие. Да и не мудрено – его кулак был сравним с башкой многих, что любили побуянить. Но он не любил драки, лишь только унимал забияк.
Я был всего раз у деда в Троицке.
У меня сохранились только отрывочные воспоминания, ведь тогда мне было около 3 лет.
Я ревел почти весь день, когда узнал, что родители хотят «бросить» меня в деревне на лето, а сами уедут…
Потом я убедился, что «тут» не так и плохо, но мать разозлилась на меня, и, не смотря на мой второй «концерт: хочу остаться в деревне» – забрали домой в Шелихов.
Пока я был в Троицке – запомнил пьянящий запах свежих дров, я по нескольку раз «окунался» в запах дровяника – этот запах, словно самый главный запах моего детства.
Мы с кем, то катались на телеге к спирт-заводу через речку, потом поворачивали вправо в гору к дому деда. Дом стоял на пригорке над прудом.
По всему двору был настил из досок, поэтому даже в сильный дождь не было грязи, а в жару не было пыли.
Однажды дед посадил меня на круп коня (на спину), было немного страшно, но руки деда были рядом, и это успокаивало.
Конь чувствовал хозяина и стоял как влитой. Сначала колючая щетина на его холке вдруг перестала быть колючей, а запах его пота стал вдруг приятен.
Я сначала вцепился в его гриву – седла не было, а дед перестал меня держать. Но грива оказалась приятной, шелковистой.
Поэтому я ослабил хватку и стал перебирать пряди. Конь тихонько всхрапнул, и я вдруг перестал его бояться: он стал частичкой меня, а я частичкой его. Я часто вспоминаю этот миг.
Видимо это был обряд посвящения. Ведь дед был не так прост…
Тогда плотина была деревянная. Сквозь щели в досках просачивалась вода. (Сегодня не могу поверить, что доски могли выдержать такой напор воды и не сломаться.) Возможно, это были брусья, а не доски, хотя лиственница очень прочная…
Особенно мне нравился огромный огород за двором, там рос овёс для коня, я любил ходить вдоль овсяного поля до дальней загородки, за которой стояли огромные деревья. (тогда все деревья были огромными)
